Эмиль Григорьевич Гилельс входил в высшую советскую музыкальную элиту — компанию музыкантов, которым разрешали выступать за границей и даже записываться на Западе. Уже в молодые годы Гилельс собирал обильный урожай музыкальных наград, а к зрелым годам пианист стал настоящим монстром, способным справиться и с искристой музыкой Сен-Санса, и с монументальными поздними сонатами Бетховена. Гилельс всегда воспринимал академическую музыку с должной серьезностью — и, как правило, перед записью появлялся в студии во фраке.