Продюсер Марк Ронсон вспоминал, как Эми Уайнхаус сочинила стихи для «Back to Black». Они сидели в нью-йоркской студии — был 2006-й, первый день их совместной работы. Ронсон дал певице портативный CD-плеер с фортепианной версией трека, и Уайнхаус исчезла на час, чтобы написать текст. Результат получился мастерским: мрачным, смешным, дерзким и безнадежно романтичным. Продюсера, впрочем, смущал припев, в котором не было рифмы: «We only said goodbye with words, I died a hundred times [Мы попрощались только на словах, я умирала сотню раз]». Ронсон попросил ее переписать текст, но в ответ она окинула его непонимающим взглядом: она просто не знала, как это можно изменить.. При всей дерзости и грубости «Back to Black» — очень трогательный альбом. Это заметно по тому, как упорно Эми Уайнхаус во всех треках сопротивляется своей боли. Она не подавляет ее, но словно пытается спрятать в коконе из колючей проволоки, чтобы никто не смог добраться до источника переживаний. Генетическое родство альбома с соул-музыкой очевидно: духовая секция, как в лонгплеях Motown («Rehab», «Tears Dry On Their Own»), романтика в стиле герлз-бенд («Back to Black») и высококлассные аранжировки («You Know I’m No Good»), большая часть которых принадлежит бруклинским мастерам соул-фанка The Dap-Kings. Но манера исполнения Уайнхаус, ее харизма и дерзкий вокал заставляют иначе воспринимать эту музыку. Артистка не столько пыталась воссоздать прошлое, сколько стремилась выразить ему свое уважение, оставаясь тем, кем была на самом деле, — сквернословящим, неуверенным в себе миллениалом. За годы до того, как следующее поколение научилось приправлять свое отчаяние сарказмом, мемами и непрошибаемым фатализмом, Эми Уайнхаус говорила настолько печальными и жесткими словами, что невозможно было представить их положенными на музыку, тем более с использованием духовой секции. Саунд «Back to Black» может понравиться поклонникам ретро-соула и классического джаза, но подача певицы больше похожа на рэп. Да, она была смешной, но сама, кажется, не шутила.