Выход в город

Noize MC комментирует альбом трек за треком.

Вояджер-1
«Про то, как появился текст этой песни, я подробно рассказывал в соцсетях в прошлом году, когда вышел сингл и клип. Расскажу, пожалуй, теперь про музыку. Мелодия припева родилась летом 2015-го на даче, которую мы тогда снимали в ближайшем Подмосковье. Я сидел вечером на крыльце у дома и бренчал на акустической гитаре. Вступление и куплетное арпеджио появились в Белгороде — дома у моего друга детства Джоника Гокова. Я играл на одной из десятков его металлических гитар в суперпониженном строе. Это было года три назад. Бридж я придумал на Бали в 2020-м (последние каникулы прежнего мира), играя на гиталеле. Там же решил, что все эти куски, такие разные и сочиненные на столь непохожих инструментах, должны быть частями одного и того же трека. В свое время я таким же образом сочинил музыку для песни „Выдыхай“. И мне кажется, что „Вояджер-1“ не менее крутая».

Выход в город
«Как-то раз мы с детьми утром выходили из метро „Октябрьская“. Здание с выходом и входом на радиальную станцию там облицовано эдакими бетонными сотами, и в них огромными стаями живут голуби — настоящий птичий спальный район. Некоторые из них время от времени залетают в вестибюль и потом порхают туда-сюда в поисках выхода. Этот противоречивый образ — птицы в подземелье — показался мне вдруг невероятно пронзительным. Мы обсуждали его с моими сыновьями по дороге в школу, а на обратном пути я уже начал сочинять текст. В музыкальном плане это одна из самых сложных моих вещей. Бас-гитара здесь в большей степени выполняет мелодическую функцию — я вдохновлялся игрой Ивана Черникова на альбоме Дельфина „Глубина резкости“. Мне всегда нравилось, как он берет всякие печальные интервалы в высоком регистре. Повторяющиеся фрагменты текста звучат под разные части музыкальной формы и постоянно меняются ролями: одни и те же стихи становятся то куплетом, то бриджем, то припевом. Люблю этот эффект. Метро всегда вдохновляло меня — почти весь мой дебютный альбом сочинен во время поездок в подземке. Я очень рад, что моя новая работа, в свою очередь, вдохновила одного из лучших современных русских художников Диму Ребуса на картину. Процесс ее создания вы можете видеть на анимированной обложке альбома „Выход в город“ в Apple Music».

Миокард
«На этот текст меня вдохновил трогательный мультик про божью коровку студии „Союзмультфильм“, который мы всей семьей посмотрели на карантине в прошлом году. Это экранизация замечательного стихотворения Андрея Усачева. Главная героиня оказывается пойманной и заточенной в спичечный коробок, но ей удается бежать. Она преодолевает препятствие за препятствием, каждый раз оказываясь как бы в коробке побольше: сначала в шкафу, где висит куртка, в кармане которой и лежала ее маленькая тюрьма, потом в комнате, где стоит этот шкаф, и так далее. В финале она наконец возвращается к своим детям. Тем не менее самая последняя строчка звучит довольно тревожно: „Но смотрит на мир осторожно коровка: а вдруг это тоже большая коробка?“ Основной гитарный рифф в этой песне я играю барабанной палочкой: левой рукой зажимаю аккорды, а правой — ударяю по струнам. Слышите?»

Сельма Лагерлёф
«Первый куплет и припев родились еще весной 2019 года. Сюрреалистичная уличная зарисовка появилась как-то сама собой: львиную долю этой части текста я сочинил, просто напевая себе под нос и не записывая текст. А вот вторую половину пришлось собирать буквально по крупицам в течение двух лет! Не раз подумывал забить и оставить прямо так: куплет, припев и все. Четверостишие про телебашню предназначалось для другого трека. Строчки про ДПСников вдоль Минки пришли так же, как и вся первая часть, — внезапно, будто они уже были заранее сочинены, отрепетированы и вдруг набросились из-за угла. Меня очень вдохновила книжка Георга Зиммеля „Большие города и духовная жизнь“».

Сопротивление воздуха
«Однажды на концерте перед песней „Бассейн“ я сказал, что у меня есть два типа текстов: про преодоление и про невозможность преодоления. Этот трек, конечно, из второй категории, но я на что-то по-прежнему надеюсь. Здесь я использовал достаточно непривычный для современной музыки размер 6/8 в куплетах (в припевах — 6/4). За счет постоянной разнообразной игры с ритмикой я постарался создать ощущение, будто точка опоры все время ускользает, словно опереться не на что, а также передать чувство неконтролируемого падения с огромной высоты, подчеркнув смысл слов. Не хочу много писать про драматургию и концепцию альбома, но трек продолжает и развивает основную линию релиза, связанную с образом полета, где что-то пошло не так. Надеюсь, вы проникнетесь общей картиной, которую я попытался собрать из всех этих взаимосвязанных блоков».

Двадцатые годы
«Весной этого года, готовясь к съемкам клипа на песню „Век-волкодав“, я несколько раз в неделю ходил к Косте Мишину заниматься танцами в его хореографическую мастерскую на Таганке. Было уже довольно тепло, и после репетиций я отправлялся домой по Садовому кольцу пешком. Люблю сочинять во время прогулок — так появились „Выход в город“, „Столетняя война“, „Вуду“ и, собственно, „Двадцатые годы“. Меня всегда интересовали эпоха НЭПа и Серебряный век — яркое, турбулентное, опасное время, сформировавшее массу невероятных по мощи произведений и судеб-катастроф их авторов. Со вступлением нового десятилетия в свои права мы оказались в ситуации, когда словосочетание „20-е годы“ больше не означает по умолчанию именно „1920-е“. Я построил текст таким образом, чтобы было непонятно, о каком конкретно веке идет речь: небоскребы здесь соседствуют с трактирами, сексоты — с эполетами, а „Злые заметки“ Бухарина и „Дни Турбиных“ Булгакова — с половыми и городовыми. В каком-то смысле это стилизация а-ля романсы Бориса Фомина, которые тоже здесь упоминаются (и тоже были сочинены в 20-е годы). Отправной точкой для текста стало впечатление от главы повести Зощенко „Перед восходом солнца“, где автор описывает встречу с Есениным: Михаил Михайлович встречает Сергея Александровича на Невском, поэту нехорошо после вчерашнего, и он уговаривает Зощенко зайти в пивную „на минуту“. За эту самую „минуту“ посиделки в пивной превращаются в надрывный концерт Есенина — так и начинается моя песня. Гитарную партию я сочинил ночью после свадьбы Монеточки и Вити Исаева, заглянув в гости к Илье Куснировичу. На диване лежала классическая гитара с очень старыми нейлоновыми струнами, а рядом — свежий комплект. Налицо незавершенный процесс, прерванный полет, так сказать! Ну, я поменял хорошему человеку струны, а пока настраивал инструмент, появился этот романсовый бесконечный рифф. В записи участвовали музыканты Белгородского академического русского оркестра, а партитуру написал Сергей Бондаренко».

Век-волкодав
«После 20-х, как известно, наступают 30-е. И эта песня о них. Написана она для проекта моего друга Ромы Либерова „Сохрани мою речь навсегда“, приуроченного к 130-летию Мандельштама. Текст трека — это стихотворение Осипа Эмильевича „За гремучую доблесть грядущих веков…“, написанное в 1931 году и ставшее своего рода предвестником скорых бед и испытаний, уготованных поэту тогдашней властью и эпохой. В музыкальном плане я преследовал цель скрестить тягучий басовитый трип-хоп с сухими ударными в духе Massive Attack, шаманско-этнические наигрыши, русскую песенную традицию и саундтрек Нила Янга к фильму „Мертвец“. Вроде бы получилось. Основную часть трека мы сделали с DJ Stufford у меня на кухне, а финальный куплет и коду — на гастролях в Ижевске, у него в гостиничном номере. Вокал записан дома у Монеточки с Витей. Мы тогда жили в соседних подъездах и постоянно ходили друг к другу то ли в гости, то ли по делам. Для альбомной версии трека я продублировал партии электрогитары на акустике, чтобы все задеваемые струны читались ярче. А еще позаимствовал у своего младшего сына Миши его блокфлейту и переиграл на ней живьем семпл, ранее сыгранный на синтезаторе похожим звуком. Оригинальную версию можно послушать в замечательном сборнике „Сохрани мою речь навсегда“».

Столетняя война
«Англия и Франция воевали друг с другом с 1337 по 1453 год. То есть так называемая Столетняя война, вопреки названию, шла 116 лет. Символ победы Франции — Жанна д’Арк, также известная как Орлеанская дева, сожженная англичанами на костре. Эти исторические факты и стали отправной точкой для образного ряда текста. Остальное вряд ли нуждается в каких-либо пояснениях. Что касается музыки, она ждала своего часа довольно долго: мы с группой сочинили инструментал в 2014-м для совместного трека с Фредом Дерстом из Limp Bizkit, но он так никогда и не прислал нам свой куплет, хотя демо ему очень понравилась. Позже я досочинил англоязычный текст и на ту часть, которую мы оставляли под парт Фреда. Песня называлась „Someone2Blame“. Но „Столетняя война“ — гораздо круче, так что я ни о чем не жалею».

Вуду
«Помню, как лет в 12 я залип на видео „Весна“ Воплей Видоплясова по телевизору. Мне просто голову оторвало от того, как круто звучит пение на [украинской] мове. Я вырос в Белгороде, на границе с Украиной. У нас гэкают, шокают и говорят „чи“ вместо „или“. Ближайшим мегаполисом была не Москва или Питер, а Харьков. Этот город тогда однозначно был хип-хоп-столицей своей страны. Информацию об экстремальных видах спорта, граффити, рэпе, брейкдансе и альтернативной гитарной музыке мы получали из киевского журнала „X3M“. Наши бибои постоянно ездили выступать на украинских контестах, а рэперы мечтали попасть в лайнап культового харьковского феста „In Da House“. „ТНМК“, „Тартак“, „В.У.З.В.“, Green Grey — все это саундтрек моего детства наряду с „Дубовым Гаайем“ и „Кирпичами“. Я давно мечтал однажды написать и спеть песню на украинском. Наконец-то мне это удалось! Припев я сочинил на гастролях в Мариуполе (спасибо группе „Порнофильмы“, что одолжили гитары для записи демки), первый куплет — в походе на Алтае, а второй — гуляя по Нескучному саду в наушниках. У меня неплохое пассивное знание языка, я бегло читаю, но почти не могу говорить: постоянно косячу с падежами и ударениями, сыплю русизмами, сбиваясь на суржик. Поэтому во избежание „бімби в вагіні“, почти никогда этого не делаю. Я бы, конечно, не справился без обратной связи от своих украинских друзей: Сергію, особливо тобі я висловлюю свій нестримний москальський рєспєкт!».

Инстинкт
«Эта песня тоже имела англоязычный прототип и называлась „Zombie Box“, а мелодию припева я придумал аж в 2009 году и вообще сначала собирался подарить ее Саше Иванову из „НАИВ“ для его сольного проекта „Radio Чача“, над первым альбомом которого мы тогда как раз вместе работали. Припев я внезапно придумал, засыпая в кровати этим летом. Он вдруг пришел сам собой, практически сразу целиком. На следующий день, загружая посудомоечную машину, я сочинил первый куплет. Жена часто подтрунивает, что я очень долго вожусь с посудой. Так я там песни сочиняю, ничего удивительного! Первую демку я записал в подвале, в кладовке, среди коробок и контейнеров. Кажется, получилась самая тяжелая песня альбома! Надеюсь, этот трек поможет кому-то взглянуть на себя со стороны и сделать шаг навстречу новому себе».

Трансгуманизм 2.0 (feat. White Punk)
«Даня (White Punk) прислал мне этот инструментал в телегу, я нажал на плей и обомлел. Припев был готов через минут 15 после первого прослушивания, через день я уже записывал чистовой вокал на студии. Для Даниного альбома „Сириус 2.0“ мы сделали версию с совершенно другим текстом и его собственным куплетом, а на моем релизе оказался вот этот, более жесткий вариант. Я никогда не скрывал своего безудержного увлечения Пелевиным. И конечно, этот крэп-трек сочинен под сильным влиянием целой серии его работ, так или иначе обращающихся к теме влияния электронных технологий на человеческое сознание, этику и мораль: „Transhumanism Inc.“, „iPhuck 10“, „Любовь к трем цукербринам“ и „S.N.U.F.F.“ Основная тема инструментала — это засемплированный дудук, пропущенный через гитарный дисторшн. White Punk — гениальный саундпродюсер».

Паучьими тенётами
«Инструментал сочинил мой старый друг и соратник Вадик „Shramm“ Некрасов. Но не совсем сам — основной рифф, звучащий в куплетах, сочинила и исполнила нейросеть, используя заданные им параметры. Этот факт определил и тему песни: Вадик показал мне свою зарисовку и предложил сочинить на этот бит песню про искусственный интеллект. Не знаю, возможно, ему эту идею тоже нейросеть подсказала? Да и лично мы встречались в последний раз аж 22 февраля 2020-го в Тель-Авиве — может, это и не Вадик уже давно мне пишет? В общем, в этом уравнении много неизвестных, но музон и идея завели меня с пол-оборота. Все перкуссионные партии в куплетах исполнены шлепками ладоней… по арбузам! Мы сделали трек за три дня. Я тогда гостил в Питере у друзей, и первую зарисовку грядущего припева записал на диктофон прямо у них в парадной. Это один из моих самых любимых треков на релизе. Жду не дождусь, когда мы уже наконец будем валить его с группой живьем на полной громкости!»

Песня предателя
«Некоторые песни появляются на свет, не спрашивая разрешения и не требуя усилий. Если в „Сельме Лагерлёф“ таким образом появились первый куплет и припев, то этот номер вылез из меня полностью самостоятельно и чисто рефлекторно, как чих или рвота. Просто начинаешь напевать себе под нос, и [песни] становится все больше и больше. Никуда не деться, это уже где-то существует заранее, давным-давно сочиненное целиком, и тебе нужно просто „вспомнить“, а потом заучить, как чужое стихотворение в школе. Фарш невозможно прокрутить назад — такой вот трек и видеоряд. Последний куплет — романсовая зарисовка в духе Жанны Бичевской — появился, когда альбом уже был, казалось бы, полностью готов: я записал демо этой части в гримерке на съемках клипа „Выход в город“ (я всегда ношу с собой портативный микрофон, ноутбук и звуковую карту)».

Бизнесмен, что продал мир
«Дэвид Боуи — один из моих самых любимых артистов. Я вообще джангл-амены и всякие индустриальные электронные фишки впервые услышал в 1997 году на его альбоме „Earthling“. Даже увлечение группой Prodigy пришло несколько позже.
Все началось с музыкального проекта Антона Беляева LAB: мне нужно было выбрать известную англоязычную песню для кавера, и я решил исполнить „The Man Who Sold the World“ в версии Курта Кобейна. Мне показалось забавным сделать кавер на кавер, да и трек этот я люблю всей душой с 11 лет. Для начала я переработал всю музыкальную ткань в стиле игры на классической гитаре, когда мелодическая линия, гармония и басовое движение „зашиваются“ в одну гитарную партию. Это так меня увлекло, что мелодия, и без того давно прописанная в ДНК, буквально прилипла к подкорке и играла в голове на репите 24/7. Русский текст не заставил себя долго ждать — его я сочинил, напевая в ванной, не записав ни строчки в процессе. Честно говоря, я не придавал этому большого значения, считал скорее забавой для своих, но стоило мне пару раз сыграть эту версию на домашних вечеринках, как все друзья и близкие стали меня уговаривать ее записать и исполнять на концертах. Как-то раз мы с женой были в гостях у Ромы Либерова, и он просил меня ее сыграть четыре раза подряд. Очистить права было непросто — мой лейбл потратил на это почти полгода. В процессе работы над альбомом мы решили, что должны сделать еще более акустическую версию, чем у Nirvana, поэтому здесь звучат кахон, контрабас, турецкий саз, укулеле, гиталеле, виолончель и, конечно же, акустические гитары (и с нейлоновыми, и с металлическими струнами). Весь вокал, что вы слышите, — это просто второй дубль целиком, больше делать не стали. Жена шутит, что это Рома Либеров меня натренировал!»

Всё как у людей
«Нам всем кажется (не скрою и мне иногда так кажется), что если вслушаться в новую версию этой песни повнимательнее, то можно обнаружить там массу новых любопытных аранжировочных находок по сравнению с релизом двухлетней давности. Здесь и семпл китайской бамбуковой флейты сяо, который изящно заскретчил DJ Stufford, и трипхоповая шпионская гитара с „квакушкой“ в третьем куплете, и какие-то неуловимые изменения в интро. Вступление теперь звучит по-новому, не находите?»

Букет крапивы
«Я действительно его как-то раз нарвал. Думал, будет больнее. Оказалось, вполне терпимо. Припев я сочинил летом, когда мы все сидели на карантине из-за моего повторного заражения COVID-19, — тоже во время загрузки посудомоечной машины, как и „Инстинкт“. Первую инструментальную демку, под которую я и придумал часть текста, сделал за день до этого, но она чем-то меня смущала. Я понял чем, когда Аня [супруга Noize MC] вдруг подколола меня, услышав, как я репетирую тот перебор (в итоге не вошедший в финальную версию). У меня даже был готов коротенький куплет-эпиграф:

Я сочинял эту партию, на диване сидя,
Время от времени встряхивал затекшие кисти,
И ты сказала: „Вань, я не хочу тебя обидеть,
Но это помесь Агутина и „Агаты Кристи“.
Типа, февраль, как господин, взял портвейн и пошел домой“.
Ты ничего плохого в виду не имела,
Но эта партия, и вправду, эстрадный отстой.
Смотри, я для припева ее переделал.

Агутин, к слову, — очень крутой музыкант, а „Агата Кристи“ — самая первая группа, от которой я прям зафанател, так что этой довольно токсичной интерлюдии самое место здесь, а не в самой нежной песне альбома! Потом через пару месяцев ко мне на студию заехал White Punk, поставил этот бит, и я понял: все то мое музло вообще не нужно использовать. Я сочинил новую гитарную партию и мелодию припева, полностью переработал куплеты, и теперь песня звучит так. Второй куплет — стихотворение из моего письма жене. Я был в Иркутске в 2017-м, у нас шел затяжной гастрольный тур, я мучился джетлагом, никак не мог заснуть, очень соскучился и написал его тогда».

26.04
«Эта песня сочинена в ходе самого первого (и самого жесткого) московского локдауна, записана в кладовке и впервые опубликована в качестве трека для 17-го Независимого баттла сайта hip-hop.ru. Тема шестого раунда звучала странно: „Пропорция уязвимости“. Это диковинное, если не сказать косноязычное, словосочетание можно услышать в первом куплете. Мне кажется, там оно смотрится вполне уместно. Меня давно волновала тема чернобыльской катастрофы, и этот припев я сочинил еще в конце 2019 года. Начавшаяся пандемия, безусловно, стала мощным катализатором для появления полной версии текста. Клип сделал белорусско-канадский режиссер Алексей Терехов, известный своими революционными работами для группы „Ляпис Трубецкой“, на основе фотографий культового украинского фотографа Игоря Костина, любезно предоставленных его вдовой Аллой. Наладить с ней связь помог тот самый Сергей, которому я передаю привет в комментарии к песне „Вуду“. Любопытно, что диктофонная демка основного риффа этой песни в моем телефоне называется „Век-волкодав“. Я пытался положить стихи Мандельштама на него в 2014-м, когда Рома Либеров еще работал над фильмом „Сохрани мою речь навсегда“, где в титрах играет моя одноименная песня с альбома „Hard Reboot“. Там могла бы прозвучать и эта музыка, но судьбе всегда виднее».

Первые симптомы
«В 2020 году где-то с июня и практически по октябрь я слушал взахлеб только трех артистов: Nine Inch Nails, Marylin Manson и Depeche Mode (преимущественно их самый индустриальный альбом „Ultra“). Потом вышли „Хошхоног“ Хаски и „Декоративно-прикладное искусство“ Монеточки — я немного выдохнул. Но полученной дозы индастриал-радиации вполне хватило на пару песен. Первым треком, где можно услышать это влияние, стал прошлогодний „Последний министр“, а вторым — собственно, „Первые симптомы“. Я был в гостях у Лизы Монеточки и Вити Исаева, мы смотрели любимые клипы 90-х и нулевых. Залипли на Nine Inch Nails и Manson — и решили, что все, хватит это терпеть, надо что-то такое сочинить. Витек подключил свой аналоговый синт, на котором в итоге одним (но очень шустрым) пальцем сыгран этот бас 16-ми нотами, а я стал играть на бас-гитаре. Мы стремились создать классическое индастриал-роковое ощущение, когда не понимаешь: это перегруженная гитара или все-таки синтезатор? Секрет как раз в том, что это и то, и другое сразу. Могу назвать три конкретных трека, вдохновивших меня на эту вещь: Nine Inch Nails „Every Day Is Exactly The Same“, Methods of Mayhem „New Skin“ и Depeche Mode „No Good“. Здесь целая куча слоев. Наверное, в этой композиции их вообще больше, чем где-либо в альбоме. Даже любимый мой саз пригодился!»

Опыт отсутствия
«Эту музыку я сочинил в 2007-м. Файл назывался „Utrata.mp3“. Все эти смены размера и постоянные модуляции не очень вязались с основной массой материала, что я тогда выдавал. Например, где-то через неделю появился знаменитый первый куплет песни „Из окна“. Его я придумал, сидя в совмещенном санузле с акустической бас-гитарой, когда вся остальная часть песни была уже полностью готова. В те времена у моей мамы уже год, как был выявлен рак. Я накопил ей на поездку в Париж, о которой она мечтала, и она гостила у нас с Аней в крошечной однушке на „Аэропорту“, собираясь лететь во Францию. Мама была в подавленном состоянии, ее очень волновали плохие анализы, и даже грядущая поездка, казалось, никак не отвлекала от этих мыслей. Естественно, я тоже все это остро переживал. Тогда же появилась и мрачнейшая „Кантемировская“, к слову. В общем, этот инструментал ждал своего часа 14 лет. Я много раз подступался к нему, но все мои текстовые наброски не были достаточно хороши.
Весной 2021-го я читал „Опыт литературной биографии“ Льва Лосева, и меня очень зацепил следующий пассаж: „То, над чем Толстой иронизирует как над трусливым себялюбием Ивана Ильича и его сослуживцев, философски переосмысляется Бродским. Мысль Бродского верна, поскольку своя смерть, в отличие от всего остального, что происходит с человеком, не может быть личным опытом. У зрелого Бродского, после 1965 года, мотив страха смерти из стихов исчезает. Если для его любимых стоиков философия была упражнением в умирании, то для него таким упражнением была поэзия. Ужас перед смертью уступил место пристальному и даже веселому вниманию к богатству и разнообразию быстротекущей жизни, воображаемым экскурсам в „мир после нас“, медитациям на темы пустоты (отсутствия-присутствия) и стоицизму, иногда проявленному в дерзкой, едва ли не хулиганской, форме». Именно эти слова стали для меня триггером. Отнимая хлеб у Джиниуса, дополню также, что Джон Кейдж — автор „Черного квадрата“ музыки — авангардного произведения „4’33’’“, состоящего из 4 минут 33 секунд тишины, а Василиск Гнедов — русский поэт-авангардист, сочинивший „Поэму конца“, представляющую из себя чистый лист бумаги».

Вереница
«Нас с Варей (ВЕРЕНИЦА) познакомил Юра Квятковский (театральный режиссер, он поставил „Копов в огне“ и мою „Хипхоперу: Орфей и Эвридика“) после спектакля „Кабаре Терезин“. Вскоре я побывал на ее выступлении с группой на одной загородной домашней вечеринке и был просто ошеломлен услышанным и увиденным. Идея сделать совместный трек не заставила себя долго ждать, и мы решили не ждать у моря погоды, а просто взять и сочинить его в кратчайшие сроки. Тем более я уже заканчивал работу над альбомом — сроки поджимали, нужно было действовать решительно. Я скинул Варе готовые на тот момент песни, в общих чертах описал концепцию релиза и на следующий день заехал к ней в гости с ноутбуком, звуковой картой и инструментами. Работа над треком всю дорогу шла как бы „от обратного“. Она к моменту моего приезда набросала некий текст, такой полуфристайл, под первый попавшийся бит из интернета. Мне понравился флоу, и мы записали ее вокал просто под метроном, чтобы выстраивать под него инструментальную часть. Хотя обычно, конечно же, делается наоборот. Потом я долго придумывал гитарный рифф. Наконец придумал. Вроде все круто, но что-то с ним не так… Вдруг понял: слишком уж похоже на гитару из трека „Дубового Гаайя“ „Осень“! Тогда я попробовал „перевернуть“ семпл (реверс — интересный эффект, но абсолютно непредсказуемый, и целиковая музыкальная фраза, проигранная задом наперед, почти никогда не звучит вменяемо). Мы просто выпали в осадок от услышанного: обращенная гитара вдруг зазвучала как какой-то этнический (то ли духовой, то ли смычковый) инструмент. Здесь слышалась какая-то потусторонняя мудрость и мистическая загадка. Это сносило башню, хотелось слушать по кругу часами. Я немного докрутил аранжировку и отправился домой, ошарашенный опытом. Припев я придумал, чистя зубы перед сном, в тот же вечер. А утром вдруг ясно понял, о чем должны быть куплеты. В плане флоу, ритмики и манеры я ориентировался на ту Варину зарисовку, с которой мы начали работу над треком. Причем какие-то опорные точки в ней уже ложились по смыслу на только что выбранную тему внутриутробного развития и рождения! Мы устроили „пинг-понг“ в Telegram — очень интенсивный мозговой штурм. Первую полную демку записали в тот же день. Потом я подобрал более удобную тональность и попробовал в конце подклеить психоделический даунтемпо-бит, написанный моим одноклассником и напарником по группе Face2Face — Адиком 22во7. Этот медленный, тягучий музон, теперь служащий финалом трека и всего альбома, давно ждал своего часа. Я уже год назад придумал под него гитарную партию, но текст никак не давался. Вдруг склеиваю эти два инструментала, и просто космос какой-то. А теперь послушайте альбом сначала: за чередой верениц вновь цепочек гряда…»